Милосердие Она прицелилась, изо всех сил игнорируя чувства. Спектра винила себя, что не уберегла новобранца. В попытках найти оправдание поступку, она задумалась: почему Каила нужно убить? Он не причинил людям вред, а, стало быть, можно его спасти. Хотя, вдруг шанс упущен?
Наставница помнила, как пять лет назад уважаемый подполковник устроил бунт против системы Главного. Он убеждал солдат, что каждый имеет право жить как обычный человек, а борьба с механиками дело правительства. Все в организации знали, что предложил парламент шесть лет назад в качестве решения: был отдан приказ уничтожить колонию как эпицентр проблемы.
Сотни людей погибли, чтобы не допустить геноцид. Пришлось избавиться ото всех, кто знал о механиках и желал смерть колонистам. Остальные присоединились к «Синтезу», который преобразовался в секретную организацию.
Бойцы помнили о трагедии, однако, многие поддержали идею бунта и полегли от рук смерчей. С тех пор правила «Синтеза» ужесточились: за предательство грозила смерть, и никто не разбирался, виновен человек или его подставили.
Спектра переживала, что Каил станет новым мессией благодаря тесной связи с механиками, но из-за желания всех спасти навредит не только солдатам, но и гражданским.
Она смотрела в его глаза, и видела доброту. Это заставляло усомниться, что он способен кому-то навредить. Рука не поднималась на человека, который ничего плохого не совершил.
Интуиция подсказывала: сохранить Каилу жизнь – ошибка. Однако, Спектра верила, что сможет контролировать парня. Он обычный человек, не боец, и совершенно безобиден. Наставница не могла прикончить безоружного – для неё это равносильно детоубийству.
Она убрала пистолет, и почувствовала облегчение. Каил столько раз спасал ей жизнь, что дать шанс было песчинкой из прерии возможностей.
– Вы меня не убьёте? – он изумился. – Почему?
Спектра не проявляла жалость даже к себе, а предателей невозмутимо убивала.
Наставница задумалась над ответом. Не выходило раскопать веские причины – она попросту не желала выстрелить. Она могла самообманываться, что Каил полезен, и поэтому обязан жить. В действительности – не хотела его утратить.
– Ты – наивный мальчишка. Сам не понимаешь, что говоришь. Не стану же я убивать ребёнка! – тон прозвучал нравоучительно. Она развернулась к парню спиной, чтобы глаза не выдали правду. Каил не должен был узнать о настоящей причине, о её слабости. – Скоро убедишься, что механики опасны. Потом решишь, с нами ты или против. Учти, второй раз я выстрелю.
– Учту.
Каил не стал возражать, надеясь со временем найти доказательства невиновности механиков и предъявить Спектре.
Наставнице хотелось поскорее закрыть тему. Взгляд пал на окно, за которым непринуждённо вальсировали снежинки. Метель утихла вместе с бурей чувств, недавно бесновавшихся в душе.
– Пора уходить, – Спектра знала, оставаться здесь опасно.
Чёрные медики то и дело могли ворваться в жилище, и редкая удача, что до сих пор это не произошло. Если бы Каил не упал в реку, и не пришлось сушить одежду – наставница обошла дом стороной.
– Но куда идти?
Каил прожил на близлежащей территории десять лет и неплохо ориентировался на улицах, но в краснолесье, которое окружало колонию, бывать не приходилось.
В глубь пущи люди без нужды не заходили. Заблудиться и замёрзнуть было наименьшей проблемой по сравнению с дикими животными, которые здесь водились. Медведи, рыси, волки – всегда алчущие и злые – поджидали путников, чтобы с колоссальной охотой растерзать.
– Идти назад мы не можем. Остаётся только вперёд.
Спектра не представляла, в каком месте находится и как пройти к Эдемину. Тина затащила в глушь, из которой с лёгкостью не выберешься. Наставница не привыкла бродить по лесам, да и в колонии за последние десять лет бывала только из-за механиков: вертолёт доставлял к месту боя, а потом забирал обратно в Эдемион.
– Вперёд – так вперёд, – он вышел на улицу.
Солнце из-за густых туч не проглядывало, но, предположительно, сейчас был день – ещё не стемнело до степени, когда невозможно отличить человека от дерева. По скромным подсчётам вышло, что до соседней колонии можно добраться за несколько часов. Надо спешить – провести ночь в лесу не лучшая забава.
Каил пересёк поле не дожидаясь, пока Спектра догонит. Он знал: наставница семенит сзади и не оглядывался. Не удавалось простить её за покушение на жизнь, да и за непонятное объятие. Было гораздо проще, если бы женщина не подавала надежд или не отталкивала.
Впереди, за хвойными деревьями простирались скалы, скрывающиеся за дымкой тумана. Они напоминали бычьи рога из-за впадины, разделявшей их посередине. Каил слышал рассказы о Рогатых скалах – люди их также называли Дьявольскими. Поверья утверждали, что в них ошивается нечисть, вселяющая ужас в сердца путников безумными воплями.
Легенда Каила не пугала – слишком невероятной была. Он волновался, что со времён рассказов обвалились булыжники, и перегородили узкий проход между скалами. В этом случае пришлось бы идти по тонкому льду озера, которое протягивалось справа: начиная от скал и до пристанища чёрных медиков. Иного пути не существовало, так как по левую сторону располагался необозримый лес, и миновать его за сутки невозможно.
***
Прошло около трёх часов. До скал оставалось пять минут ходьбы, но темнота стремительно поглощала землю, а взбираться по обрывистым склонам в кромешной мгле небезопасно. Было решено остановиться, оборудовать ночлег, и ранним утром продолжить путь.
Они расположились на поляне. Спектра расчистила от снега местечко для костра, а Каил натаскал хворост, несколько брёвнышек и бересту. Когда огонь был разожжён, они решили соорудить шалаш, чтобы не окоченеть за ночь.
Наломав еловый лапник, Каил и Спектра построили нечто вроде стога. Возвести второй шалаш не хватило времени: ночь опустилась на землю, укрыв вуалью притомившийся за день лес.
Каил сел возле костра на ёлочную ветвь, согревая руки над огнём. В течение недели не было времени на отдых: сплошная беготня, риск и перестрелки, которые сейчас казались нереальными. В сравнении с этим, прошлая жизнь была раем: спокойным, предсказуемым и безопасным. Единственное радовало – Спектра находилось рядом – сидела у костра, погружённая в мысли. Тоже грела руки. В тёплом свете, исходившем от пламени, она была прекрасна. Каил уверенно мог заявить, что не видел женщины красивее. Не представлял, как будет жить, если она погибнет. Даже если уйдёт, откажется от него – это будет подобно Шекспировской трагедии. Он не сможет найти ей замену, да и не захочет искать.
Когда Каил встречался с Тиной, он думал, что любит её, но потерять не боялся. Она была милым, светлым человеком, однако, не вызывала бури эмоций и страстей, которым он придавал значение. Кровь не вскипала, когда она приходила. От касаний не кружилась голова. Она окутывала спокойствием: Каил знал – Тина не уйдёт, и временами становилось скучно. Девушка не умела удивлять, не заставляла восхищаться собой, и позволяла Каилу всё, а из-за этого под конец отношений ничего не хотелось.
Спектра была другой. Не вызывала ощущение постоянства, и ради одного тёплого взгляда приходилось совершать невероятные поступки. Казалось, чтобы заслужить её любовь – отдать жизнь будет мало.
Другие мужчины бежали бы от такой к девушкам, которые за цветы могли подарить себя, но Каила привлекала недоступность. Ему нравилась сила и непоколебимый дух. Ему нравилась Спектра. Он её любил.
– Мы несколько недель знакомы, но я о вас ничего не знаю, – Каил попытался завязать разговор.
Было невыносимо сидеть в безмолвии, слушая вой голодных волков. Он осознавал, что в лесу нет людей, и становилось жутко.
– Считай, тебе повезло. Я бы тоже предпочла ничего о себе не знать, – буркнула Спектра, пережёвывая калину.
Она предусмотрительно собрала ягоды по дороге. Вкус был кислый, противный, но выбирать не приходилось.
– Почему?
Каил привык к чрезмерной скрытности наставницы, и не надеялся вытащить информацию. Однако, попытаться стоило. Сумрачный лес – подходящее место для откровений.
Спектра недовольно вздохнула, одарив парня раздражённым взглядом.
– Тебя что-то конкретное интересует или как?
Наставница не привыкла рассказывать о себе, но объяснять причину не хотела. Спектра наивно понадеялась, что парень задаст несколько глупых вопросов и отстанет.
– Хм… кто ваши родители? – он спросил первое, что пришло в голову.
О своих родителях Каил думал постоянно. Он их не знал. Точнее, не помнил: детство было напрочь стёрто из памяти. Жизнь начиналась с момента, когда он попал в дом отца Тины примерно в десятилетнем возрасте. Он знал только своё имя, а этого слишком мало для поиска родителей. Может, оно и к лучшему: никто не пытался его найти, а, следовательно, он был не нужен.
Возникали предположения, что родители погибли или проживают в другой, далёкой стране, но теории оставались теориями. Единственное Каил знал наверняка: с ним случилась трагедия, вызвавшая амнезию. Это не давало покоя.
– Никто. Для меня они никто, – она произнесла фразу медленно, вдумчиво, делая паузу между каждым словом.
Наставница спряталась за маской равнодушия, прогоняя воспоминания о детстве.
– Почему?
– Таких тварей, как они, надо ещё поискать. Я рада, что больше никогда их не встречу.
Наставница умолчала, что родители отказались от неё. Хотя, их поступок был скорее великодушным, чем заслуживающим осуждение. Видеть пьяные физиономии родителей было невыносимо, но ещё хуже – постоянные побои, которым подвергалась Спектра в детстве. Она не плакала, когда разъярённые родители лупили всем, попадавшимся под руку, за то, что она родилась. С её лица не сходила усмешка, показывающая, что им не сломить волю, не добраться до души. Это бесило родителей, и они прилагали максимум усилий, чтобы стереть с её лица улыбку. У них не получилось.
– Разве можно плохо говорить о родителях? – изумился Каил.
Он считал людей, подаривших жизнь – святыми. Да и к человеку, который его воспитал – к отцу Тины, относился с любовью и благодарностью.
– Можно, – огрызнулась Спектра, подкинув очередную ветку в костёр.
Каил догадался по взгляду, что тему лучше не продолжать, иначе второй раз за сегодня наставница захочет его убить.
– Какой ваш любимый цвет?
– Несложно догадаться, что красный.
– А цветы?
– Не люблю цветы.
– Какая трагедия произошла в вашей жизни? – ответ интересовал Каила, однако, он сразу пожалел, что задал вопрос. Последнее время он лишь об этом думал, и как-то само вырвалось.
Спектра на мгновенье погрузилась в печаль, но потом её лицо исказилось в яростной гримасе. Да как он посмел задавать подобные вопросы? Кто он такой, чтобы бесцеремонно лезть в душу?
– Да пошёл ты, – она приложила невероятные усилия, чтобы не выразиться покрепче, а потом не растерзать парня в клочья.
Никто не имел права думать об этой части жизни, а тем более спрашивать.
Он вовремя понял: лучше немедленно исчезнуть с глаз наставницы, иначе доктор не поможет. Каил удалился в шалаш, оставив Спектру одну возле костра, и молился, чтобы она поскорей успокоилась и забыла о неловком инциденте. Он не хотел её обидеть.
Огонь не помогал согреться, и ей казалось, насквозь промёрзли даже кости. Ночью температура падала до минус сорока – ни один пуховик не спасал. Спектра краем глаза косилась на Каила, который сейчас ей представлялся живой грелкой. Подобие шалаша выглядело тёплым и уютным по сравнению с продуваемой ветром поляной.
Гордость и гипертрофированная тяга к независимости не позволяли подойти к парню, лечь рядом, и согреться за счёт тепла его тела.
Раньше Спектра спала с мужчинами, и количество бывших любовников переваливало за десяток. Она не стеснялась прошлого, но и не гордилась – было всё равно. Ни одного из мужчин Спектра не любила, да и симпатию испытывала редко. Хотя, она являлась инициатором отношений.
Она искала человека, с которым могла бы чувствовать, но вместо любви встречались подделки. Приходилось ограничиваться простыми удовольствиями – извлекать из них максимум, чтобы не скиснуть.
При всей её холодности, мужчины в Спектру влюблялись и хотели её, но не пробовали добиться взаимности, превратить отношения в длительные – сдавались при первом отказе. Спектре так было проще. Она считала, что не создана для отношений и тем более семьи. Ей этого не хотелось – она была замужем за работой, за вечной борьбой с механиками.
Если бы однажды Спектре пришлось выбирать спутника жизни, то им оказался человек, который принял бы её с недостатками, и сумел не обращать внимания на прошлое. Это всё, что ей нужно.
Последние несколько лет она никого к себе не подпускала. С времён юности Спектра разительно изменилась: повзрослела, ожесточилась. Буйный темперамент остался, но появилась разборчивость, большинство людей вызывали стойкую антипатию. К Каилу она не испытывала отвращения, но это не важно. Отношения с ним приведут к нарушению главных правил и предательству «Синтеза», а впоследствии, к смерти. Измену она допустить не могла. Не сейчас.
Не в силах терпеть холод, наставница приглушила гордость и подошла к Каилу.
– Просто обними меня, – буркнула Спектра, и прилегла рядом. Она осторожно положила голову на его плечо. Убедившись, что Каил не против – прижалась к нему всем телом. – И не обольщайся, я всего лишь замёрзла.
Каил приятно удивился. Он обнял Спектру, испытывая благоговение, и не думал о чём-то большем. Хотелось вечно лежать здесь, в первозданном лесу, и слушать ворчанье совы, стрекот сверчков. Главное – Спектра рядом, и неважно, что холод пронизывает тело, а мышцы невыносимо болят.
Он готов был преодолеть миллионы километров ради ещё одного объятья. Если бы понадобилось, он перебил всех чёрных медиков, любого, кто посмеет разлучить с наставницей, а тем более обидеть её.
Спектра крепко уснула, а он не мог. Каил понимал: если закроет глаза, то очнётся в «другой вселенной», где любимую нельзя обнять. Это было мучительным адом, а туда не хотелось возвращаться из рая.
Усталость взяла своё, и он погрузился в сон. В голове воспроизводились смутные образы. Фантазия рисовала гиблое поле с огнями города в отдалении, которое Каил видел при контакте с механиком.
Он убегал от преследователей. Не знал, кто они и чего хотят, но был уверен: если не доберётся до города – погибнет.
События начали происходить в обратной перемотке. Невидимая сила резко потянула Каила назад. Он упал на землю. Кожу изнутри рвали провода, стремились наружу. Крупнейший выходил из горла, доставляя зверскую боль.
В глазах потемнело. Он оторвался от земли, и стремительно возносился к небу, словно перестала действовать гравитация. В голову врезались истошные крики. Сковал холод, и тело погрузилось в густую жидкость.
Каил открыл глаза. Окружающее он видел через зелёную призму – всё расплывалось и меняло форму. Он с трудом разглядел стекло, находящееся в нескольких сантиметрах от носа. Спиной плотно прижимался к стене, а ноги были закованы, и не удавалось ими пошевелить. Он с ужасом обнаружил, что находится в узком аквариуме, из которого невозможно выбраться.
Охватил приступ клаустрофобии. Дрожь маленькой армией прошлась по телу, и обе ноги свело болезненными судорогами. Каил бешено стучал кулаками в стекло, но звук подавляла жидкость. Закричать не удавалось из-за провода, который выходил из горла, и присоединялся к небольшому отверстию наверху.
Паника нарастала. Он не знал, что творится, но это казалось реальным несмотря на абсурдность происходящего.
Каил попытался избавиться от проводов, и почувствовал неестественно сильное желание спать. Веки бессознательно опускались. Последним фрагментом, который удалось разглядеть, был человек по ту сторону стекла. Он подошёл близко, и с тревогой пытался что-то сказать. Каил не слышал и не мог понять, выдумка это или действительность.
